На ветрах времени

На ветрах времени

У развилки проселочной дороги, на обочине большака, а то просто среди голого поля некогда занятого лесом, нередко можно встретить одинокое старое дерево с птичьими гнездами в дупле и с кроной, охлестанной осенними ветрами. Более пышную крону сохраняют деревья в старинных парках и на городских бульварах, избежавших реконструкции. Многим из таких «стариков» по 300—400 лет и более. Одни из них дороги нам просто потому, что по ним люди узнают местность, выбирают нужную дорогу, другие ценятся за редкую породу, за причудливое строение ствола и кроны, за необычайно крупные размеры или, наконец, за долголетие. Но дороже всего нам те деревья, которые запоминаются с детства как неотъемлемая деталь родной нам земли — родительского дома, родной улицы, родного края.

Из многих определений Родины, встречающихся в литературе, мне навсегда запомнилось одно, очень краткое и простое, которое я прочитал в годы войны в одном маленьком рассказе. «Родина,— писал автор,— это две березки у окна с детскими качелями между ними». Конечно, для уроженца большого города это лишь символ, но ему есть место в сердце любого человека.

Среди оберегаемых людьми деревьев много таких, которые имеют огромную общественную ценность как памятники прошлого. Старые деревья во дворе Петровского замка в Покровском-Стрешневе или липы, сохранившиеся у портала Смольного, или мощные вязы в скверике у Зимнего Дворца, или, наконец, деревья, растущие внутри Московского Кремля,— эти безмолвные свидетеля прошлого невольно вызывают в нашей памяти картины минувших дней.

Так, о героических днях Сталинграда напоминают три небольших дерева, мирно стоящие среди молодых деревцев невдалеке от вечного огня, зажженного на площади города-героя в память павшим сынам родины. Только эти три дерева сохранились на территории большого квартала.

Кого не волнует тяжкая судьба дуба Пушкина в Михайловском! Фашисты, захватив знаменитое село, под корнями «дуба уединенного» устроили глубокий блиндаж, и дерево едва не погибло. Только умелая помощь, оказанная местными лесоводами сразу после изгнания фашистов, спасла дуб.

По-своему дороги деревья, стоящие вдоль аллей и дорожек в знаменитой на весь мир Ясной Поляне. Вековые тополя у главной аллеи недалеко от въезда, высокие «елки за Чепыжом», дуб прямо перед библиотекой, стройные липы по обеим сторонам дорожки, ведущей к могиле Л. Н. Толстого, дороги нам, как все в усадьбе великого писателя.

По пути из Ясной Поляны в Москву вы проезжаете мимо насаждений, интересных тем, что здесь в XV веке проходила широкая укрепленная полоса Московского государства. Она шла по сплошным, выходившим в степи лесам, огибая Московию непроходимой зеленой полуподковой, включавшей цепь стратегических засек — Рязанских, Козельских, Лихвинских, Тульских и др. Засеки эти, призванные защищать молодое Русское государство от иноплеменных набегов, представляли собой сочетание глубоких рвов и сплошных лесных участков с засеченными на высоте человеческого роста деревьями. Засекали деревья, не отделяя ствола от оставляемой части, и так, чтобы через образуемый завал не могла пройти ни конница, ни пехота. Описание этих засек встречается не только у историков лесного хозяйства и военных укреплений, но даже в новейших исследованиях по военной стратегии и тактики.

Мемориальный камень в парке Риги у дерева, посаженного Петром I в 1721 г.

Невозможно и представить, сколько человеческих судеб и жизней связано с теми просеками и полянами, с теми теперь уже очень редкими 300—400-летними дубами, которые встречаются на участках Тульских засек. Но дороги и тропы засек рассказывают посетителю не только о годах далекого прошлого. Близость к Ясной Поляне сделала их добрым памятником и сравнительно недавних фактов. Как вспоминал С. Л. Толстой, Лев Николаевич любил бывать в засеке, причем без какой-либо определенной цели. Здесь, как и в области мысли, он любил, по словам сына, отыскивать новые пути. Прогулки по незнакомым просекам и тропам засеки были для Толстого органической частью его творческой жизни, в эти часы «он сосредоточивался и собирал материал для своих писаний».

Со многими памятными лесами и отдельными деревьями связаны столетиями живущие в народе легенды и предания. И интересно то, что легенды эти, храня прошлое, невольно приковывали внимание к современному состоянию памятников или к их окружению. Несколько лет назад я прочитал в журнале «Природа» небольшую статью о лесах Марийской АССР. И давно бы забыл об описанной в ней рощице, если бы автор не сообщил о том, что около этой рощи у лесной сторожки на Кленовой горе сохранился развесистый, в несколько обхватов дуб, под сенью которого, по рассказам стариков, Емельян Пугачев держал речь, напутствуя своих воинов на ратные подвиги за крестьянскую вольную жизнь. Легенда есть легенда. Она не нуждается в документальном подтверждении. Но есть очень много зеленых свидетелей старины, простоявших столетия на ветрах времени и вошедших в документальную историю.

В городском парке Риги вам покажут дуб, посаженный в 1721 г. Петром I. На его стволе чугунный щит с надписью. Сейчас от дуба осталась лишь полуотмершая нижняя часть ствола, а над ней возвышаются два нестарых вяза. А ведь при более благоприятных почвенно-климатических условиях дуб этот мог бы простоять еще не одну сотню лет.

Последние годы доживает другое Петрово дерево — мощная лиственница, в центре старого Московского ботанического сада на проспекте Мира. Она посажена в 1706 г. при основании «Аптекарского огорода», положившего начало нынешнему саду. Это дерево из тех, глядя на которые думаешь: вот, по-видимому, откуда пошли гордые слова «деревья умирают стоя», — настолько оно величественно даже сейчас, когда живы на нем лишь несколько ветвей. Работники сада любовно пестуют молодого потомка именитой лиственницы, высаженного рядом с ней в день 250-летия сада.

Все больше редеют «дубки» Петра и в Сестрорецке. Но есть еще немало хорошо сохранившихся деревьев, посаженных великим реформатором Руси. В Москве на территории Лесной дачи Тимирязевской академии стоит 250-летняя липа Петра. Недалеко от нее растет стройная лиственница, высаженная лесоводами в 1941 г. в память о пребывании раненого маршала Рокоссовского в студенческих общежитиях, превращенных тогда в госпитальные палаты.

В литературе имеются указания о том, что Петр посадил несколько дубов на Каменном острове и на территории .Ботанического сада в Петербурге, в окрестностях Васильсурска на Волге. Но эти деревья не опознаны, и судьба их неизвестна.

В парке Ленинских горок под Москвой сохранился дуб — ровесник Москвы. В Тарханах (Пензенская обл.) металлической решеткой огорожен дуб, посаженный, по словам местных жителей, М. Ю. Лермонтовым. Имя поэта хранит еще одно дерево — 300-летний вяз в подмосковном селе Середниково, некогда принадлежавшем родственникам поэта Столыпиным. Здесь юный Лермонтов провел, как известно, четыре лета (1829—1832 гг.), и многое из окружающей природы навсегда отразилось в его творчестве. Вероятно, этому вязу, теперь уже очень дряхлому, посвятил он в 1830 г. небольшое стихотворение «Дереву» с поясняющей записью: «Про дерево, где я сидел». Недалеко от моста через речушку Заретовку перед въездом в лесной парк усадьбы, называющейся теперь «Мцыри», на зеленом холме стояла, судя по некоторым признакам, воспетая поэтом «чета белеющих берез». Теперь их уже нет. И неплохо было бы посадить на этом холме в память о «певце любви и печали» новую чету березок.

Дуб, посаженный М.Ю. Лермонтовым. С. Лермонтово Пензеннской области (Бывш. Тарханы)

Нельзя без волнения бродить по небольшому лесопарку, окружающему двухэтажный деревянный дом на окраине г. Клина. В этом доме несколько лет жил и творил П. И. Чайковский. Ныне здесь музей композитора, привлекающий большое число наших и иностранных посетителей. Гостивший в СССР известный американский музыкант Леопольд Стоковский посадил 2 июня 1958 г. на открытом участке парка памятный дуб. Под ним надпись: «Этот дуб посажен как любовное подношение от любителей музыки всего мира». В другом конце парка над ветхой изгородью кудрявятся высокие кусты сирени, посаженные Л. В. Собиновым и А. В. Неждановой.

На окраине г. Телави в солнечной Кахетии стоит хорошо сохранившийся 800-летний платан (чинар); диаметр его ствола 3,6 м. Мемориальная доска рассказывает, что под этим деревом не раз встречались знаменитый грузинский поэт Илья Чавчавадзе, Ананий Церетелли и другие представители грузинской культуры.

С именем другого националього поэта, Адама Мицкевича, связан дуб на окраине села Щорсы Гродненской области в БССР. Под ним полтораста лет назад, как свидетельствует мемориальная надпись, Мицкевич писал поэму «Гражина». В наше время из семян этого дуба местные жители заложили целую дубовую рощу, которая будет носить имя Адама Мицкевича.

Замечательный дуб сохранился в Запорожье, в Верхней Хортице. Его называют Запорожским. Дубу этому более 700 лет. Он поражает величественной кроной, достигающей 43 м в диаметре. Издали этот зеленый шатер воспринимается как целая роща. Да и высота дуба для условий открытой местности необычайная — 36 м; окружность ствола 6,32 м. Он до сих пор не перестает плодоносить. Этот дуб — представитель первичных лесов Приднепровья, которые некогда удивляли своим величием древних византийских путешественников. В этих местах, на берегах порожистой части Днепра, в Верхней и Средней Хортице, еще до XVIII века сохранялись древнейшие дубовые рощи. Один из дубов-великанов, погибший в 1871 г., жил 2000 лет.

О Запорожском дубе среди местного населения ходит много различных легенд: будто под ним запорожцы писали знаменитое письмо турецкому султану, будто в его тени отдыхал в 1648 г. Богдан Хмельницкий. «Хранитель» дуба Никифор Антонович: Дикун любит рассказывать, как дуб выстоял против махновцев, а позднее против гитлеровцев. Как и во всякой легенде, в его рассказе реальное переплетается со сказочным. Но на первом месте — гордость за чудо русской природы. Ею полна и версия о том, что командование немецкой армии якобы приказало срубить дуб, отвести его частями в Германию, и, собрав там, выставить на показ в качестве трофея.

Дубок, посаженный Л. Стоковским в 1958 г. Клин усадьба дома-музея П.И. Чайковского.

Список подобных деревьев-памятников велик. С каждым из них связана цепь общественных событий. Не удивительно, что очень часто такие деревья открывают люди, не связанные ни с лесом, ни с изучением природы. Показательна история недавно обнаруженного в Полтаве Тарасова дуба.

Платан на окраине г. Телави. Осетия

Этот дуб стоит в парке Полтавского сельскохозяйственного техникума (бывший сад И. Н. Гуссона), совсем рядом с дорогой, и с виду ничем не примечателен. Он и не стар — посажен всего сто с небольшим лет назад. Но стать его поистине богатырская: диаметр ствола на высоте груди 78 см. «Открыл» этот дуб старший преподаватель кафедры украинской литературы Винницкого педагогического института кандидат наук М. Ф. Присяжнюк после восьмилетних поисков. Им руководили не интересы и любопытство лесовода, а страсть и любознательность филолога ж историка, и шел он в своих поисках не тропами природоведа, а по нитям архивных документов. Сейчас найден не только дуб, но прочитаны целые страницы неведомой до сих пор истории. Выяснилось, что дуб был посажен преподавателями гимназии, участниками подпольного революционного кружка в Полтаве: А. И. Строни-ным, Д. П. Пальчиковым и другими собиравшимися на квартире начальника почтово-телеграфной станции В. В. Лободы. Они посадили его, получив от Лободы весть о смерти великого поэта, в надежде, что дуб станет живым памятником Тарасу Шевченко. Но история сделала его также памятником и тем, чьими руками он был посажен. Посадку дерева в честь народного трибуна власти и охранка восприняли как преступный политический акт. Это ускорило расправу над членами подпольного кружка. Большинство из них, включая руководителей Стронина и Лободу, были арестованы и отправлены в Петропавловскую крепость. Дальнейшая их судьба неизвестна.

Запорожский дуб. Возраст более 700 лет. УССР, с. Верхняя Хортица

Рассказ о людях, каторжный путь которых начался от дуба в Гуссоновском саду, невольно напомнил мне о бесконечной шеренге безмолвных свидетелей, стоящих на многих путях следования сынов революции в Сибирь, — березах.

Мои первые годы приобщения к грамоте прошли в церковно-дриходской школе дер. Шубоси, которая при всей своей несказанной убогости (одна классная комната на 30 мальчиков, десятиметровая комнатушка учителя за тесовой стеной да ежегодные выпуски четырех-пяти воспитанников) была примечательна тем, что стояла у самой обочины Екатерининского большака, как прежде называли известную во всей Руси «Владимирку». По ней чуть ли не ежедневно проходили группы арестантов, следующие этапом на сибирскую каторгу через Нижний, Казань, Вятку. Наверное, по этому же большаку прошли полтавские революционеры, поставившие живой памятник Тарасу Григорьевичу Шевченко. Березам, которые я помню, было 140—160 лет. Старики окрестных деревень, должно быть, еще хранят воспоминания даровых строителей и озеленителей этого большака, насильно сгонявшихся по приказу царицы. Те рассказывали, что росли деревья плохо и в жаркую страдную пору людей прямо с поля угоняли их; поливать. Воду приходилось возить или таскать на коромыслах за 3—4 версты. В годы же, о которых идет речь, от нашей школы в ту и другую сторону по обочинам большака уходили вдаль ровные шеренги кудрявых берез, исчезая в мареве небосклона. Прошли десятилетия. От этих берез кое-где сохранились лишь полусгнившие пни, лишь в двух-трех местах деревья чудом уцелели. Одну такую старую-старую березу я встретил в июне 1966 г. на том же большаке. Но уже не в Чувашии, а на Урале, в двух километрах от обелиска, отделяющего Азию от Европы. Она была свидетельницей не одной печальной драмы.

Обсаженных деревьями дорог в давние времена особенно много на Украине и в Прибалтийских республиках. Какую красоту дороге и всей местности они придают, какой создают уют, смыкаясь кронами над гладью асфальта! Однако в наши дни над зелеными лентами многих магистральных шоссе возникла нешуточная угроза. Коридор оказался тесен для автомобильного движения, участились случаи аварий: достаточно машине немного отклониться в сторону, как она разбивается о ствол старого дерева. И вот, чтобы бороться с такими авариями, некоторые дорожники собираются уничтожить насаждения на одной из обочин магистральных шоссе. Это похоже на то, как если бы охотник, выходя за дичью, застрелил бы свою собаку. Не лучше ли продолжить новую магистраль, оставляя по одну из ее сторон оба ряда посадок и сохранив старое шоссе для местного движения? Такая мера ненамного удорожит конструкцию дороги, зато сохранит и облик и уют родных мест.

Тарасов дуб в одном из парков Полтавы, посажен в 1861 г. Фото В.М. Присяжнюка.

Нельзя обойти молчанием древние деревья Литвы-Некоторые из них уже настолько старые, что, кажется, утратили даже свою историю. Подобно иным престарелым людям, они запамятовали и возраст свой, и все пережитое. Дубу у поселка Стелмуже Зарасайского района Литовской ССР 1500—2000 лет. Высота его сейчас уже небольшая, но диаметр на высоте груди достигает 2,74 м. Никто не знает, посажен ли он кем-либо или является одним из уцелевших лесных деревьев первой половины прошлого тысячелетия. Легенды о нем противоречивы и не позволяют нащупать никакой достоверной истории.

Такая же судьба у менее старого дуба-великана, раскинувшего свои могучие ветви в том из уголков древней литовской земли, где теперь размещается усадьба совхоза «Глинтишнес» (Немчиковский район). Замечателен этот дуб своим богатырским видом и прекрасным состоянием. Диаметр его ствола 2,2 м.

Такие безымянные деревья-великаны встречаются всюду. Например, на юге Таджикистана в урочище Сори-Хосар есть платан высотой 35 м. Он знаменит тем, что в его дупле свободно размещаются три навьюченных осла.

Есть ли деревья и насаждения, которые расскажут людям будущего с событиях и людях нашего времени? Есть, но очень немногие из них взяты на учет и слабо популяризируются в газетах и журналах. Например, мало кто знает, что на территории Кремля в Москве растут два молодых дубка, которые будут привлекать внимание людей многие века. Один из них — «Космос» — был посажен 14 апреля 1961 г. в ознаменование первого космического полета человека, выполненного Ю. А. Гагариным, а другой — память об успешном космическом рейсе космонавта-лесника А. Г. Николаева.

В лесном парке Лесотехнической академии имени С. М. Кирова в Ленинграде недалеко от входа в главное здание растут три молодых дуба. Они посажены работниками лесохозяйственного факультета 21 апреля 1961 г. в честь лесовода Э. И. Циолковского, окончившего лесной институт в 1841 г., его гениального сына К. Э. Циолковского и первого космонавта Юрия Гагарина. Пройдут годы, и будущему почитателю этих памятников, быть может, небезынтересно будет узнать и о том, что в день высадки из питомника диаметр дуба Гагарина у корневой шейки равнялся 55 мм, а высота — 308 мм.

Стрелмужский дуб в Литве. Возраст около 2000 лет. Фото Н.В. Лукинаса

В Главном ботаническом саду Академии наук СССР в Москве успешно растет кедр, посаженный в 1952 г., в день открытия сада, прибывшими в гости академиками А. Н. Туполевым и В. Н. Сукачевым.

В Севастополе, дважды вошедшем в историю как город-герой, создана большая Аллея дружбы. Поднимаясь по ней на исторический Малахов курган, можно видеть деревья, посаженные руководителями многих братских коммунистических партий, главами государств, нашими космонавтами и многими другими известными людьми, которые пришли сюда, чтобы поклониться героизму великого народа. Почетнейшую роль выполняют посаженные здесь деревца. Они сохраняют память о событиях, прославивших нашу Родину.

В 1949 г. в дни работы в г. Хельсинки III Мирового лесного конгресса перед зданием университета, где проходили заседания, была посажена памятная «Береза трехгосударств»: Финляндии, СССР и США. От Финляндии участие в посадке принял известный во всем мире лесоэкономист профессор Эйно Саари — президент конгресса, от СССР — глава советской делегации на конгрессе Т. К. Петров и от Соединенных Штатов — заместитель начальника Федеральной лесной службы США С. М. Грен-джер. Они посадили карельскую березу. Береза эта не бывает обычно высокой, но имеет широкую крону.

Когда в 1956 г. я посетил университет, профессор Саари любезно пригласил меня к молодому еще деревцу и рассказал об этой посадке. В письме, присланном в сентябре 1963 г., он продолжал этот рассказ: «Посадка была произведена 18 июля 1949 г. Выбор на березу этого вида пал потому, что ее древесина в Финляндии ценится дороже, чем любой другой породы. Саженец был подарен Финским обществом лесоводов». В настоящее время дерево достигло уже значительной высоты и вполне здорово.

Дуб 'Космос' в московском Кремле. Снимок 1964 г.

В августе — сентябре 1960 г. в г. Сиетле (Северо-Запад США) проходил V Мировой лесной конгресс. Около 2000 делегатов и гостей совещались в зданиях Вашингтонского университета. В честь этого форума также было решено посадить деревья.

Руководитель советской делегации посадил лиственницу. К сожалению, вид у лиственницы далеко не внушительный. Среди других деревцев она выглядит настоящей Золушкой. Любопытна предыстория этой посадки. Были доставлены в основном саженцы местных пород. Узнав об этом, начальник лесной службы доктор Ричард Е. Макардл распорядился срочно раздобыть для ведущих делегаций саженцы тех пород, которые наиболее характерны для их лесов. Нашу родину представляет сибирская лиственница. Она еще не распрямилась, но скоро пойдет в рост.

'Берёза трёх держав' в г. Хельсинки посажена 18 июля 1949 г. Фото прислано профессором Эйно Саари

Памятное дерево было посажено советской делегацией и в дни работы XIII конгресса Международного союза лесных научных учреждений (ЮФРО) в Австрии в 1961 г. Тогда советские лесоводы посадили елку на участке опытного лесничества лесного техникума недалеко от Гмундена. Рядом с ней растут деревца, посаженные представителями 15—20 стран.

Русская лиственница пред зданием Вашингтонского университета в г. Сиетле, посажена в 1960 г.

Наконец, будущий путешественник найдет посаженную советскими лесоводами взрослую сосну еще в одном уголке мира — перед зданием лесного факультета Мадридского университета. Оно было посажено 19 июня 1966 г. в связи с участием в работе VI Мирового лесного конгресса.

К числу ценных лесов-памятников в СССР относятся отдельные массивы: Теллермановский лес, Хреновской бор, Шипов лес в Воронежской области, Шатиловский лес в Тульской области, лес на Ворскле в Белгородской области, Раифская роща в Татарии (севернее Казани). Цен ными лесами признаны также ленточные боры в Алтайском крае, Припыжминские боры в Свердловской области, Бузулукский бор в Оренбургской области, Великоанадоль-ский лес близ г. Жданова, Житомирская Корабельная дача, Черный лес и леса Тростенецкого опытного лесничества на Украине, Беловежская пуща в Белоруссии, Алексеевская роща за Сокольниками под Москвой, Тюрмеровские посадки в Поречье Московской области, Лесная опытная дача тимирязевской сельскохозяйственной Академии, Тимофеевские молодые лиственничные насаждения под Москвой, создаваемые в наши дни, и т. д. Ряд ценных и заповедных лесов имеется в Прибалтийских республиках и в Закавказье.

Кедровая роща, заложеная в 1882 г. Поволжское лесничество Ивановской обл. 1965 г. Фото лесничества.

Все эти леса хорошо описаны и оценены в отечественной лесоводственной литературе. Они очень своеобразны по составу пород, по условиям произрастания и т. п. К ним наши лесоводы будут возвращаться снова и снова.

Это относится и к тем немногим лесным паркам и рощам, которые имеются под Москвой, Ленинградом, Киевом и в других местах Союза.

Например, недалеко от бывшего села Середы (теперь г.Фурманов) на территории Приволжского лесничества Ивановской области имеется уникальная кедровая роща. Роща небольшая — меньше гектара. Она стоит на берегу р. Волги и в четырех километрах от г. Плес (вверх по реке). Сохранилось 93 кедра, средний диаметр которых 40 см, высота — 15 м.

Как сообщают из Ивановского областного управления лесного хозяйства, роща посажена известным в тех местах садовником давних лет Филаретом Дроздовым, которого считают потомком Ивана Сусанина 61.

Дроздов посадил 500 саженцев, сейчас сохранилось менее 100. Больше того, часть оставшихся деревьев в связи с повышением уровня воды после сооружения Горьковской плотины оказалась в воде и может погибнуть.

Кедровая роща — единственная в этой зоне. Семена акклиматизировавшихся кедров можно было бы использовать для создания других кедровых насаждений в центральных районах страны. Но, к сожалению, роща в столь запущенном состоянии и так плохо охраняется, что работники местного лесничества в течение многих лет не могут собрать и выслать семена даже для нужд Главного ботанического сада АН СССР в Москве.

Трудно переоценить общественное, культурное и производственное значение сохранившихся от прошлого примечательных лесонасаждений, парков и деревьев. Люди сегодняшнего дня наряду с образцами удивительных достижений техники должны оставить будущим поколениям разумно преобразованную природу, бережно сохраненные и заботливо выращенные леса, передать самую человеческую эстафету — любовь и культурное отношение к природе.

Как прямое следствие этой мысли у меня еще в 1956 г. родилось предложение, не раз уже излагавшееся в печати, создать в нашей стране национальный лесной парк.

Мировой опыт знает несколько типов лесных парков: лесопарки отдыха, расположенные на окраинах городов (например, Измайловский лесной парк Москвы, Голосиев-ский лесопарк Киева, Булонский лес Парижа и др.); охраняемые в особом порядке естественные парковые леса вокруг больших городов (Лесопарковая зона Москвы, Венский лес и т. п.); парки — памятники природы и заповедные лесные массивы, выделенные ввиду особой ценности представленного в них растительного или животного мира. Парки этого последнего типа особенно популярны в странах Северной и Южной Америки, и чаще всего они носят название национальных лесных парков. По существу часть национальных парков Америки — обычные заповедники. Общее число лесных парков различных типов доходит в мире до 130, а их площадь превышает 200 млн. га.

В дореволюционной России не было крупных общественных парков: существовали лишь небольшие дворцовые рощи, закрытые для населения, и городские парки типа Сокольнического в Москве. Настоящих лесных парков у нас, к сожалению, не создано до сих пор.

В данном случае нет нужды останавливаться на том, что лес — это не только разнообразная лесная растительность, но и богатейший животный мир страны. Поэтому хорошие лесные парки в разных районах страны, став памятниками нашему времени и местами массового культурного отдыха трудящихся, в то же время приняли бы на себя роль живой выставки богатств наших лесов, нашей природы, явились бы школой лесных знаний. Такие парки помогли бы нам удовлетворять любознательность наших зарубежных гостей-лесоводов, не имеющих возможности знакомиться с отдельными лесами нашей родины.

Мысль о необходимости таких парков и заповедников давно волнует широкие круги нашей интеллигенции, ученых, художников, писателей. Вот что, например, мы читаем в очерке писателя Д. Гранина, написанном по возвращению из Австралии: «Я завидовал Джону, что он мог показать мне чудеса своей родины не в тесных вонючих клетках зоопарка, а в этом солнечном просторном естестве. И в Сиднее писательница Мона Бренд тоже водила нас в заповедник. Мне тоже хотелось бы показывать гостям природу моего Севера, не такую броскую, яркую, но не менее милую. Лес, где бесстрашно бегали бы ежи, и зайцы, и белки, и летали бы утки, журавли, бродили бы лоси, куковали кукушки, пели соловьи, стучали дятлы, токовали глухари и чтобы в реке возились бобры и выдры...

Но мне негде показать — пригородных заповедников у нас нет, а пригородные леса наши давно опустели.

Заповедников-парков нет пока ни под Ленинградом, ни под Москвой. Гости — гостями, но, может быть, еще больше пригородные заповедники нужны нам самим. Ни ботанический сад, ни зоологический не заменяют естественности заповедника».

Большую положительную роль в этом деле, а также в развитии лесной науки сыграет, на мой взгляд, создание под Москвой крупного лесного парка. Именно таким представляется мне подмосковный национальный лесной парк «Русский лес», который может быть создан на базе лесных насаждений Серпуховско-Ступинского лесхоза.

Генеральная схема этого парка, разработанная в 1961—1962 гг. Главным управлением лесного хозяйства и охраны лесов при Совете Министров РСФСР, предусматривает отвести под парк более 50 тыс. га естественных лесов, т. е. лесную территорию, превышающую современную площадь Москвы. Леса эти расположены вдоль р. Оки, между железными дорогами Павелецкой и Курской линий. Сейчас это холмистая местность левобережья Оки. Противоположный высокий берег занимает село Пущине, где построен академический городок биологических учреждений. Покрытая лесом площадь территории превышает 35 тыс. га. Как и в большинстве подмосковных лесов, треть этой площади занята хвойными породами, а две трети — лиственными. В хвойных насаждениях преобладают сосняки I бонитета, занимающие около 6,5 тыс. га. Здесь имеется около тысячи гектаров дубрав, столько же липы. Остальное — ельники, береза, осина. Практически большая часть площади занята смешанными лесами, в основном молодыми — 50—70 лет. Возраст дубрав несколько больший — 70 лет, но в них можно увидеть немало отдельных деревьев предыдущего поколения, 120—150-летних (правда, давние заготовители клепки оставили далеко не лучшие деревья). Таким образом, парком может стать обычный лес центральной России с его очень разнообразными породами деревьев.

На этой территории уже много лет существует Приокский террасный заповедник, в котором содержатся зубры, лоси, бобры и т. д. Всего здесь насчитывается 41 вид млекопитающих и 134 вида пернатых. Однако случайный посетитель может увидеть далеко не всех представителей животного мира. Например, к бобрам, обитающим на речках Сушка и Бланка, допускаются только специалисты.

Будущий лесной парк не должен походить на другие. При его создании из опыта последних нужно использовать все лучшее и отбросить все лишнее, устаревшее. Лесопарк должен состоять из трех основных секций. Первая секция мыслится как живописный ландшафтный лесопарк, представленный куртинами, группами и отдельными деревьями типичных для русского леса древесных и кустарниковых пород, пересекаемый тенистыми аллеями, лужайками, прудами, озерами. На ее территории могут разместиться лесной музей, несколько домов однодневного отдыха, туристические базы, кемпинги, гостиницы и т. п. Вторая секция должна стать крупнейшим в мире дендропарком, состоящим из многогектарных насаждений тех древесных и кустарниковых пород земного шара, которые могут произрастать в наших природно-климатических условиях. На специальных участках известные отечественные и зарубежные лесоводы смогут ставить опыты по выращиванию лесных насаждений. Здесь будут сажать памятные, мемориальные деревья в честь крупных общественных событий или посещения парка почетными гостями нашей страны.

Дазначение третьей секции — в значительной мере научно-производственное. На больших площадях будут демонстрироваться разные прогрессивные методы ведения лесного хозяйства (способы ухода, возобновления, защиты леса, питомники и т. п.).

Первые контуры такого лесного парка, поскольку он будет создаваться на базе естественных лесов, могут уже определиться в ближайшие годы. В сентябре 1963 г. в Москве в бывш. Главном управлении лесного хозяйства и охраны леса при Совете Министров РСФСР был подписан приказ об организации опытно-показательного лесхоза «Русский лес», и с этого момента внимание каждого при входе в контору бывш. Серпуховского лесхоза и в подчиненные ему лесничества привлекает новая вывеска: «Опытно-показательный лесхоз „Русский лес"». В апреле 1967 г. правительство РСФСР приняло решение о создании на базе этого лесхоза парка «Русский лес». Практическая работа по осуществлению этого решения еще впереди, и она потребует, может быть, не одного десятилетия и усилий не одного поколения ценителей леса.

При этом, на мой взгляд, строительство этого лесного парка должно быть дополнено еще одним очень важным мероприятием.

По длине р. Лопасни, левого притока Оки, расположились несколько деревень, основанных, по-видимому, не в очень далекие времена. Почти у самой опушки северной части выделенного лесного массива стоит дер. Кравцово. Далее по длине — небольшая дер. Теняково. Река в этом месте делает петлю к востоку; у ее южного изгиба стоит селение Бекетово. На расстоянии не многим более километра к юго-востоку находится дер. Грызлово, а еще южнее — дер. Хатунь.

В самом центре долины Лопасни, отделяясь от леса на полтора-два километра, стоит дер. Лапино. Есть в долине еще и небольшие деревни — Барыбино и Игумново, расположенные недалеко от главного шоссе, пересекающего лесной массив. Наконец, у самой Оки на пологом склоне расположилась довольно большая дер. Зиброво.

Ни одна из этих деревень не имеет достаточных полевых угодий, да и те земли, которые есть, там и тут теснятся или пересекаются лесом и поэтому неудобны для машинной обработки. Такие земли пригодны разве лишь для овощного хозяйства. Учитывая это, а также крайнюю малочисленность местных жителей, составители генеральной схемы парка предложили использовать деревни для нужд будущего лесопарка — размещения домов отдыха, здравниц, летних палаточных городков (кемпингов), служебных и подсобных помещений, жилых домов обслуживающего персонала и т. п. Все это, по-видимому, правильно. Но нам кажется, что в одной из хорошо сохранившихся деревень, расположенной в центральной части территории будущего парка, например в Барыбино или в Игумново, следовало бы создать музей истории русской деревни.

Интересен в этом отношении пример Швеции. Если вы когда-нибудь попадете в Стокгольм, то обязательно побывайте в Сканцене, расположенном на одном из островов в черте города. В центре этого острова находится типичное шведское село XVIII—XIX веков. Оно бережно сохраняется в своем первородном виде. На центральной площади — небольшой сельский костел. Тут же базарная площадь с крытыми торговыми рядами, распространенными 100 лет назад. На прилавках разложены игрушки, сувениры и другие товары, которыми торговали в те далекие времена, а за прилавком — женщины, одетые по моде тех лет. К площади примыкает крестьянский двор с рубленой и отапливаемой по-черному избой под тесовой крышей. В эту избу можно зайти и познакомиться с примитивным хозяйством. Вдоль двора — двухэтажный амбар с галереей на обоих этажах, сарай с сельскохозяйственным инвентарем. Чуть поодаль — дом владельца деревни, а еще дальше, над быстрым ручейком, — старая, водяная мельница. Есть здесь и ветряная мельница, по виду действительно простоявшая века. Имеется и небольшой пруд с домашними утками и гусями. А рядом — обыкновенный современный парк с небольшим зоологическим садом.

Конечно, трудно судить, насколько все это характеризует истинный облик шведского села прошлых веков. И конечно, здесь нет ничего, что показывало бы процессы расслоения крестьянства, нужду бедняка и тунеядство богача. Ведь Стокгольм — столица буржуазной страны. И все же Сканцен — полезное учреждение, имеющее историческое и культурное значение.

Когда я вижу полузаброшенные русские деревни на Оке, впечатления, вынесенные при посещении музеев Швеции и Латвии, оживают сами собой и возникает невольное желание увидеть вокруг, по соседству с опушками «Русского леса», те же деревни, но такими, какими они были в прошлом. В самом деле, почему бы под Москвой, в общем комплексе национального лесного парка не создать хороший музей русского села, где можно было бы видеть русские избы и улицу, дворы и амбары, овины и хлева такими, какими они были в действительности, где можно было воочию увидеть и узнать, как жила Русь Некрасова и Глеба Успенского, где можно было прочесть живую книгу, рассказывающую о светлых и темных сторонах истории и быта русской деревни.

Мы — не «Иваны, не помнящие родства». Мы бережно храним памятники прошлого, относящиеся к самым различным областям, храним усадьбы отдельных почитаемых народом людей, хотя усадьбы эти часто олицетворяют не только заслуги этих людей, но и ненавистную народу барщину. Почему же нам не создать музей — памятник русской деревни? Такой музей, имея самостоятельную ценность, одновременно очень обогатил бы парк «Русский лес».

Сентябрь пахнет советы садоводам.